Мироустройство

Сны младенца — это возникающие в его мозгу сигналы земного мира в виде ещё не осознаваемых и искажённых неотчётливым зрением элементов. Ребёнок постепенно включается в жизнь, ибо его система сигнализации, то есть способность органов восприятия посылать верные сигналы в мозг, должна адаптироваться, приспособиться к необыкновенному энергетическому слою души — его памяти. Память может быть «чистым листом», если душа только что сотворена, либо уже быть насыщенной светлыми впечатлениями о прожитых земных жизнях.

Согласование этих двух вещей — памяти души и системы восприятия ребёнком окружающего его плотного мира — рождает сны, в которых происходит нечто похожее на водовороты. Новые, непонятные сигналы постепенно включающегося мозга производят в привычно «небесной» картине мира своеобразные «завихрения», к которым душа спокойно и с любопытством присматривается, если впечатления от событий, происшедших с ребёнком во время бодрствования, его не испугали. Долгий сон младенцев именно этим и обусловлен: две системы проходят период согласования.

Чем более правильно начинают работать органы восприятия, тем меньше в снах непонятного, «завихрений». Впечатления земной жизни сначала встраиваются в память души каким-то удивительным образом, становясь её элементами. Затем, увеличиваясь в объёме, они постепенно вытесняют впечатления «иного», знакомого душе мира, ибо ребёнку предстоит войти в мир Земли и выполнить в нём своё предназначение. Когда развивается сознание, «Небо» уходит в подсознание, или, иначе, в область интуитивного знания.

И это движение, перемещение элементов памяти души и сознания находит отражение в младенческих снах.

Сны очень старых или умирающих людей — это события земной жизни, сквозь которые проступает мир иной реальности. Земная жизнь, как правило, ярче окрашена, если человек не задумывался о Небе, и в его снах оно мерцает тускло. Если же человек страстно стремился увидеть в земном неземное и ему это удавалось, то Небо в его последних снах проявляется яркими вспышками, оттесняя земные впечатления, но полностью не уничтожая их, ибо человек, уходя, должен вспомнить всю свою жизнь, дабы понимать, как он прожил её и за что ему придётся держать ответ.

Плен земных впечатлений иногда отпускает старого человека, никогда не верившего в «загробную жизнь», и вдруг он начинает видеть во сне фантастические картины. Непонятные впечатления ошеломляют его. Так мир Света пытается устремить старого человека к вере в бессмертие души. Ослабевшее сознание, во сне ещё более проницаемое, позволяет делать такие «вмешательства», когда некая, чья-то, ещё не распавшаяся система сновидческих образов, более или менее верно отражающая гармоническую картину «неземного» мира, делается доступной сознанию, озаряет его неожиданным светом.

«Вмешательство» происходит во сне, и потому человек, проснувшись, имеет возможность выбора, как ему расценивать увиденное: как «выдумку», причуду сознания — или как открывшуюся ему высшую реальность. Мир Света никогда не лишает человека права выбора.

Как же соотносится мир снов с теми мирами, куда человек попадает за порогом земной жизни? Но попасть в желанный «иной» мир возможно только после очищения души, ибо очистительные сферы — некое неотвязное яркое и мучительное воспоминание, многократно усиленное, которое нужно пройти душе ради того, чтобы оно не стало элементом её «вечного мира».

Не то, что человек видит во сне, — точнее, не совсем то — становится обиталищем его души, в свой срок покинувшей тело. Между миром сновидений и миром «потусторонним» есть важное отличие. То, что видят во сне, — это образы, созданные сознанием: по большей части оно являет некие знакомые элементы в необычных порою сочетаниях. Когда же человек лишается тела, а вместе с ним и мозга, то образная система его может очень измениться. В памяти души остаются лишь те картины, что при жизни вызывали чувства. Из этих образов и складывается видимая душою картина мира, окружающего её теперь, за гранью земного бытия.

В этом и заключён принцип: «мир иной» поначалу складывается лишь из тех элементов памяти души, которые оказались окрашены чувством. Роднит же два этих пространства — сна и инобытия — одно: ощущение счастья в них кажется нестерпимым, его даже трудно вынести.

Если сравнить «идеально-счастливый» мир, куда попадает душа во сне или после избавления от тела и очищения, то в первом случае, когда душа взаимодействует с сознанием, мир наделён многими, порой случайными и неважными, подробностями. Мир человеческого сновидения всегда полнее, ибо в нём есть ещё и то, что неактивно находилось в памяти, то есть не вызывало чувств, а попросту когда-то попало в поле зрения человека. Эти детали обычно стираются из памяти, едва человек проснулся, ибо они не были эмоционально окрашены. Но мир сна может и смутно тревожить, когда какие-то пугающие детали забылись сразу после просыпания. И очень сильными бывают эмоциональные последствия сна, когда сон запомнился. То есть когда испытанные во сне чувства не оставили человека и после того, как он проснулся.

Если человека постоянно мучают ночные кошмары, это не значит, что таково его будущее инобытие. Просто ощущения низкочастотных прикосновений так явственны, что создают пугающие образы в сознании.

Сон проявляет в человеке некое общее представление о мире.

То, что одни путешествуют в неописуемых человеческими словами мирах, а другие не выходят за рамки собственной земной жизни, не заглядывая за них никогда, говорит лишь о прошлом души, а не о потенциях её. Что для души является более ярким впечатлением: небесное её бытие или земные жизни — то и преобладает в снах.

Те, кто чувствует, что больший мир существует, и страстно хочет как-то вообразить его себе, могут и не получить о нём представлений во сне. Их земная жизнь, как правило, полна глубоких впечатлений от «обычных» вещей. Это свойство человека видеть в простом высшее и устремляет его дух к Небесам. Но сны таких людей полны ярких земных впечатлений, ибо они к миру вокруг себя относятся эмоционально. Во сне может быть даже переизбыток деталей, действующих лиц. А вот в Небо эти сны их не уводят, как бы они того ни хотели. Но такие люди за гранью жизни найдут утешение в небесных просторах: умение души эмоционально воспринимать окружающее наполнит их личное пространство необыкновенными вещами.

Небо для души, чья память насыщена живыми и прекрасными образами Земли, — необыкновенно, «абстрактно». Как в новом, «ином» мире души будут сочетаться явления — знакомые по земной жизни и незнакомые, то есть опознаваемые внутренним чутьём, увиденные иным уже зрением, — зависит от умения души чувственно воспринимать любую небесную «абстракцию», то есть видеть в ней символ чувства.

«Райские» видения очень совершенной в эмоциональном отношении души представляют собою сочетание прекрасных земных явлений с такими новыми символами, которые обладают для неё не меньшей красотою. Это сочетание и рождает в душе блаженство, ибо «чистый символ» и знакомое явление, которое суть некое проявление высшей гармонии (а значит, оно тоже — символ), рождает в душе спокойную надежду, что и она сама — символ чего-то прекрасного, высшего. На этой надежде и основывается «райское блаженство».